Поэтому когда Шунь применил «»четыре наказания [к великим преступникам], то вся Поднебесная подчинилась ему", так как он покарал не человеколюбивых". При легких и при тяжелых [приговорах] в каждом случае [преступник] подвергался [заслуженному] им наказанию. Наказания налагались обязательно, и не было амнистий, амнистировали только в сомнительных случаях. А если так, то где в тот век было взять простолюдина, не следующего закону, чтобы наказать его? Ныне тот, кто убил человека, остается жить, а кто грабит или ворует, делается богат. Поэтому хороший люд [даже] дома бывает ленивым и нерадивым и, перестав пахать, падает духом, [охваченный тревогой и страхом]. В древности «благородные мужи не приближались к людям, подвергшимся наказанию», ибо «люди, подвергшиеся наказанию, — это не люди»[2158]. Если кто сам окажется выслан или казнен, то принесет позор последующим поколениям [своего клана], поэтому независимо от того, достойные [они сами] или недостойные, все без исключения стыдятся [наказаний]. Ныне люди дурного поведения алчут выгоды и вследствие этого вовлекаются [в преступления], приняв на себя позор, забывают о нормах поведения и справедливости; они неизменны [только] в [стремлении к одному:] лишь бы как-нибудь прожить любыми средствами. Почему? Однажды [преступника] посылают в камеру для разведения шелковичных червей, [где его подвергают наказанию через оскопление]; его рана еще не зажила, а он уже по ночам охраняет правителя людей, выходит из дворца и входит туда да имеет возможность получать оклад и жалованье, есть пожалованное ему угощенье, [приготовленное в] Великом приказе, [ведающем императорской пищей]; благодаря этому сам он пользуется почетом и славой, а его жена и дети пользуются его богатствами. Поэтому если [даже] кто-нибудь, занимающий [высокий пост] в одном ряду с министрами и канцлерами, подвергается [наказанию через увечье, спознавшись с] ножом и пилой, и не видит [в этом повода для] беспокойства, то что же говорить о [людях из] толп и масс [простолюдинов]? У них совершенно нет стыда![2159]. Ныне [скажу про государя:] упразднить его «наставление» при помощи внутренней духовной силы и требовать от кого-либо [выполнения] норм поведения и долга — это значит «жестоко обращаться» с народом. В «Комментарии» к «Вёснам и осеням» сказано: «Если, когда виновен сын, хватают его отца, а когда виновен подданный, хватают его государя, то это величайшая из ошибок при решении [судебных дел]». Ныне карают отца за [преступление] сына, карают старшего брата за [преступление] младшего брата, близкие родственники осуждаются [за преступление] одного из них, [а члены групп по] десять и [по] пять семей втягиваются [в преступление] одного из них, словно [кто-то], потянув [растение] за корень [и вызвав сотрясение], распространяет [его] на цветы и листья или, поранив [на руке] мизинец [и вызвав болезнь], вовлекает [в нее] четыре конечности. А поскольку это так, стало быть, если за виновного по аналогии [с ним] карают невинных, то невинных, [избежавших наказания], будет мало[2160]. Когда Цзан Вэнь-чжун наводил порядок в [княжестве] Лу, он гордился собой, одолев тамошних воров. Цзы-гун сказал: «Если даже простолюдины обманывают, что же говорить о ворах?»[2161]. Поэтому чиновника не считают хорошим за обилие [судебных] приговоров, врача не считают искусным за обилие уколов иглой. Когда Цзы-чань наказал двух людей и казнил одного человека, то на дорогах не подбирали потерянного, а народ не имел намерения обманывать. Поэтому кто является «отцом и матерью» народа, тот похож на [человека], растящего больного ребенка: он только умножает свои щедроты — и все. С тех пор как был установлен закон об осуждении за чужое [преступление] зачинщика укрывания [преступника], милосердие по отношению к [родной] кости и плоти оказалось отвергнуто, а преступлений, наказуемых через увечье, стало много[2162]. [Вот как ведут себя] «отец и мать по отношению к сыну: даже если он виновен», они все же укрывают его, «только потому, что он не хочет признать свою вину». Я слыхал, что «сын скрывает [то, что дурно,] ради отца, отец скрывает [то, что дурно,] ради сына», но еще [никогда] не слыхал об осуждении отца и сына [за преступление] одного из них; я слыхал, что старший и младший братья «[нарочно] медленно преследуют [один другого]», чтобы «дать ускользнуть разбойнику»[2163], но еще [никогда] не слыхал об осуждении старшего и младшего братьев за [преступление] одного из них; я слыхал, что «плохое отношение к тому, кто плох, ограничивается [личностью] этого человека», что [благородный муж] «ненавидит начало [злодеяния]»[2164] и казнит «зачинщика зла»[2165], но еще [никогда] не слыхал об осуждении [членов групп по] десять и [по] пять [семей] за [преступление] одного из них[2166]. Лао-цзы сказал: «Когда высший не имеет желаний, то народ [сам собой] становится прост; когда высший бездействует, то народ сам собой становится богат». «Государь ведет себя как государь, подданный ведет себя как подданный, отец ведет себя как отец, сын ведет себя как сын»[2167]. [В таком случае] зачем «[входить в группы по] пять [семей» «тем, кто живет на] соседних землях», зачем «требовать [кого-то к ответу»[2168] тем, кто] держит в руках правление?».

Императорский секретарь сказал:

«Ведь если кто, неся на спине тяжелую поклажу [весом в] тысячу цзюнь, поднимется с нею на бескрайнюю высоту, станет над отвесным ущельем с высокими крутыми стенами и, [взглянув] вниз, [увидит, что] оказался на краю пропасти неизмеримой [глубины], даже обладай он «проворством [царевича] Цин-цзи» и «смелостью [Мэн] Бэня и [Ся] Юя», не найдется такого, кто бы не затрепетал от страха, так как он поймет, что, если упадет туда, его тело и голова, «мозг и печень запачкают [кровью]»[2169] камни гор. «Поэтому если кто никогда не обжигался и тем не менее не смеет хватать огонь руками, это потому, что он видит, что что-то себе обожжет; если кто никогда не был ранен и тем не менее не смеет хватать лезвие руками, это потому, что он видит, что что-то себе поранит». Благодаря знанию, что если он сделает зло, то на него непременно будет наложено наказание и наказание распространится на отца и старших братьев, он обязательно из страха будет делать добро. Поэтому когда [правители] учредили законы и создали установления, если [при виде их люди чувствуют себя так], словно оказались на краю ущелья [глубиной в] сто [саженей] жэнь, или хватают огонь руками, или «наступают на лезвия», то народ будет бояться и «не посмеет нарушать» запреты. «У любящей матери бывают испорченные дети», потому что она [жалостлива] — «неспособна вынести [их страдания] в мелочах»; «в